Павел Филонов и другие в проекте "Очевидец
незримого"
Александр Панов
Выставка "Павел Филонов. Очевидец незримого",
переехавшая в Музей личных коллекций ГМИИ им. А.С.Пушкина из
Русского музея, где ее открытие в июле было приурочено к саммиту
"большой восьмерки", уже значима как самая полная на сегодня
ретроспектива самого оригинального и загадочного мастера русского
авангарда. Тем более что предыдущая "персоналка" классика
происходила еще в 1988 году, так что "старожилы" не припомнят, а
молодые искусствоведы вообще толком не знают его работы, основной
корпус которых томится в запасниках ГРМ, переданных туда по воле
автора его сестрой. И тем более что выставку сопровождает
400-страничный академический каталог, в котором
"альбомно-сувенирный" размах иллюстраций уравновешен
исследовательскими статьями и новой атрибуцией многих вещей.
Так что инициатива Русского музея, поддержанная компанией
"Proactive PR" (генеральным партнером столичных гастролей стала еще
группа компаний "Метрополь"), могла бы считаться лучшим проектом
года в сфере истории искусства, если бы этой сферой и
ограничилась. Но для пущего размаха к экспозиции
подключились и дизайнеры, и музыканты, и ученые-технари, и даже
представители contemporary art. Получился внушительный
синтетический Gesamtkunstwerk - эффектный и пафосный в Петербурге,
слегка скукоженный и лаконизированный в Москве, - за которым стала,
однако, теряться фигура самого виновника торжества, Павла
Николаевича Филонова. Аскета-отшельника, чуждого публичных
коммерческих эффектов, углубленного в себя мыслителя, создавшего
философию "аналитической живописи", художника-пророка, в самом деле
готового если не переделать, то переосмыслить мир средствами
искусства. В Петербурге сложнейшие картины-формулы Филонова, в
которых реальность жестко и жестоко расщепляется до мельчайших
кристаллов, с тем чтобы заново воскреснуть обновленной (художник
предрекал грядущий "мировой расцвет" на руинах
урбанистическо-буржуазной цивилизации и как бы иллюстрировал его в
своих работах, к которым относился как к живым существам,
развивающимся по органическим законам) - так вот эти картины-иконы,
картины-лабиринты, картины-криптограммы на выставке в ГРМ вывесили
в абсолютно темном зале, подсветив их так, что превратились они в
яркие, таинственно мерцающие, но абсолютно декоративные витражи.
Другим кураторским ноу-хау стал довесок к экспозиции в виде
странного электронного инструмента, синтезатора АНС ("Александр
Николаевич Скрябин"). Эту адскую машину инженер Евгений Мурзин
придумал еще в 1938-м, и цель ее - конвертировать изображение в
звук. Рисунок "сканируется", и в итоге конкретные сочетания черного
и белого на листе бумаги "переплавляются" в монотонное ржавое
скрежетанье. Так работы Филонова запели, но вряд ли сам Павел
Николаевич, страшно далекий от коверкающего густую плоть жизни
строгого техницизма, признал бы эти звуки аналогом своего "Пропевня
о проросли мировой" (так называлась его книга 1915 года). Ну и
наконец самый ударный момент выставки "Очевидец незримого" -
hommage-проект "Монумент утопии" художника-концептуалиста Вадима
Захарова. Он выстроил увеличенную до трех метров модель детской
игрушки, фигурки льва, выкрашенной в синий цвет. Лев кланяется,
крутится на шарнирах, то приседает, то кивает головой и при этом
читает автобиографию Филонова. То есть это взгляд на
художника-демиурга, на полного внутренней убежденности Автора, на
профета эпохи модернизма из шутовского постмодернистского
настоящего. Своего рода вызов современника своему символическому
отцу, хоть и сделанный с достоинством и пиететом. Сейчас в Москву
привезли и льва, только поставив его на улице прямо перед входом в
Музей личных коллекций, и синтезатор АНС, старательно запрятав его
на спиральный второй этаж над открытым атриумом. А залы автор
нового дизайн-проекта Борис Мессерер затемнять не стал, и работы
Филонова развешаны по-классически просто, без всяких модных
экспериментов. Лишь в самом атриуме парят в воздухе в стальных
рамах-каркасах двухметровые полуабстрактные холсты-панно "Формула
периода 1904 по июль 1922" и "Формула весны и действующие силы". То
есть в столице к творчеству Филонова отнеслись вроде бы с большим
пиететом, желая предоставить его самому себе – насколько это
возможно в рамках концептуального питерского проекта. Но вот только
теперь получилось слишком скучно. Да и тесно Филонову в новом
здании МЛК, не предназначенном, как оказалось, для гала-экспозиций.
Неуютно ему ни в кафельно-золоченых интерьерах Атриума, ни в
крошечных залах, предназначенных, скорее, для графики. И
планировалась выставка прежде в главном корпусе ГМИИ, но
торжественный Белый зал отдан под любимую игрушку директора и
столичной интеллигенции - Декабрьские вечера". А в этом
протокольном мероприятии Филонов, духовный революционер, по-своему
понявший и принявший события 1917 года, в самом деле неуместен. Так
что, пожалуй, событием в истории искусства и музейного дела проект
"Очевидец незримого" не стал, как стало ясно с началом его
московской "сессии". Но за размах, амбициозность и фантазию
Русскому музею надо все-таки сказать "спасибо"!